Зарубин и Мясников поехали в город для повестки народу,а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он император Петр III, что слухи о смерти его были ложны, что он, при помощи караульного офицера, ушел в Киев, где скрывался около года; что потом был в Цареграде и тайно находился в русском войске во время последней турецкой войны; что оттуда явился он на Дону и был потом схвачен в Царицыне, но вскоре освобожден
верными казаками; что в прошлом году находился он на Иргизе и в Яицком городке, где был снова пойман и отвезен в Казань; что часовой, подкупленный за семьсот рублей неизвестным купцом, освободил его снова; что после подъезжал он к Яицкому городку, но, узнав через одну женщину о строгости, с каковою ныне требуются и осматриваются паспорта, воротился на Сызранскую дорогу, по коей скитался несколько времени, пока наконец с Таловинского умета взят Зарубиным и Мясниковым и привезен к Кожевникову.
Неточные совпадения
— Погода разгуляется, будет вёдро. Ишь петухи как кричат. Это
верная примета, — говорили
казаки между собой.
Казаки, отряжаемые Симоновым из города для содержания караулов или для поимки возмутителей, подсылаемых из Бердской слободы, начали явно оказывать неповиновение, освобождать схваченных бунтовщиков, вязать
верных старшин и перебегать в лагерь к самозванцу.
Чернышев был обманут Падуровым, который привел его прямо к Пугачеву. Мятежники вдруг на него бросились и овладели артиллерией.
Казаки и калмыки изменили. Пехота, утомленная стужею, голодом и ночным переходом, не могла супротивляться. Все было захвачено. Пугачев повесил Чернышева, тридцать шесть офицеров, одну прапорщицу и калмыцкого полковника, оставшегося
верным своему несчастному начальнику.
Верный своему долгу, атаман думал супротивляться; но
казаки связали его и приняли Пугачева с колокольным звоном и с хлебом-солью.
Я знал донцов. Не сомневался видеть
В своих рядах казачьи бунчуки.
Благодарим Донское наше войско.
Мы ведаем, что ныне
казакиНеправедно притеснены, гонимы;
Но если бог поможет нам вступить
На трон отцов, то мы по старине
Пожалуем наш
верный вольный Дон.
Гроза беспечных
казаков,
Его богатство — конь ретивый,
Питомец горских табунов,
Товарищ
верный, терпеливый,
В пещере иль в траве глухой
Коварный хищник с ним таится
И вдруг, внезапною стрелой,
Завидя путника, стремится...
—
Пришлец бесстрашно отвечал, —
Свой путь в горах я потерял,
Черкесы вслед за мной спешили
И
казаков моих убили,
И
верный конь под мною пал!
— Молчи, старина! — прикрикнул на него высокий венгерец. — Не скули, и без тебя тошно. Ты же ни больше, ни меньше виноват, чем вся твоя деревня. Какие же вы
верные слуги нашего государя всемилостивейшего Франца-Иосифа, когда скрываете
казаков y себя в селении, изменяя своей родине и служа за гроши проклятым руссам!
Послав этот ответ, Григорий Александрович призвал к себе войскового судью незадолго перед тем сформированного «войска,
верных черноморских
казаков», уже известного нашим читателям Антона Васильевича Головатого.
— Известие
верное, — сказал Болховитинов. — И пленные, и
казаки, и лазутчики, все единогласно показывают одно и то же.